ЛГБТ-активистке и художнице Юлии Цветковой грозит до шести лет лишения свободы за рисунки, которые она публиковала в своем паблике «Монологи вагины». Рисунки должны были привлечь внимание к проблеме гендерного неравенства и стигматизации женского тела, однако правоохранительные органы увидели в них порнографический подтекст.
Где проходит грань между искусством и поргнографией и как менялась роль обнаженного тела в истории? Мы обратились к эксперту.(function() { VK.Widgets.Post("vk_post_97818883_2287", 97818883, 2287, '8R3z6DTbspoD-IbCLBIBdbo4kps'); }());
Снежана Кръстева, куратор Музея «Гараж». Окончила бакалавриат Нанкинского университета (Китай), по специальности «Китайский язык» и магистратуру Голдсмитс-колледжа (Великобритания) по специальности «Кураторство». В 2007–2009 году работала в Центре современного искусства «Улленсов» (Пекин), в 2011–2013-м курировала программу Art on the Underground (Лондон) в рамках которой реализовала серию паблик-арт-проектов. С 2013 года — куратор Музея современного искусства «Гараж»; среди ее выставочных проектов — «Грядущий мир: экология как новая политика. 2030 — 2100», «Там , где нас нет», персональные экспозиции Эрика Булатова и Катарины Гроссе, «Грамматика свободы / пять уроков» (совместно со Зденкой Бадовинац и Бояной Пишкур). Одна из организаторов конференции «Перформанс: этика в действии».
Где проходит грань между порнографией и искусством? Есть ли она?
Вопрос которой меня еще больше волнует: почему после 100 лет феминизма и нескольких революций в искусстве, в XXI веке, мало кто понимает, где проходит грань между толерантной, образованной и конструктивной критикой и наказной поркой? Искусство никогда не может быть порнографией. Точка. Это идёт вразрез со всем, за что развитие искусство боролось, а именно не только отражать общество как зеркало, но и менять его, рефлексировать, критиковать, выявлять невидимые структуры власти и давления, делать осязаемым то, что нематериально. И само “отражение” не так просто, как звучит. Искусство отражает того, кто в него смотрит. И зачастую на него смотрят люди, которые сами свою жизнь не понимают, но почему-то думают, что искусство должно быть понятное и комфортное.
Искусство не является порнографий даже, когда художник действительно работала в секс-индустрии (Энни Спринкл, “Пост-порно модернизм”, 1992), или когда художник формально снимает свой фильм в привычном для такого жанра стиле (Лоуренс Вайнер, “В молоке есть вода”, 2008 ), потому что главная цель такого рода искусства — заставить нас задуматься, что тело это и есть то единственное пространство, где происходят все битвы, конкретные и абстрактные; которое создает социальное пространство и через которое нас определяют, подавляют и контролируют. Нам надо взять контроль над своими телами в собственных руках и тогда мы можем хоть чуточку приблизиться к свободе.
Какова роль обнаженного тела в современном искусстве? Как по-вашему вообще изменился подход к вопросу тела в искусстве?
Вопрос тела в искусстве довольно обширно рассматривался современными художниками. Много усилий ушло на то, чтобы “увидеть” тело заново, чтобы вернуть ему связь с временами “мозгового” модернизма и сделать осязаемую мысль, что наше тело, наша биологическая оболочка, неотделима от социального и политического измерений. Это стало болезненно назревшимся после ужасов двух мировых войн. В Европе и Северной Америке появились художественные практики, где тело стало основным медиумом выражения, многие из которых мы сейчас называем body art, но тело как медиум использовалось и в Fluxus, и в искусстве хаппенингов, и в абстрактном экспрессионизме.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Публикация от Índigo Editoras (@indigoeditoras) 10 Окт 2017 в 12:41 PDT
Особенно много усилий было проделано со стороны женщин художниц, работающих с женским телом, которое всегда было в поле ожесточенных патриархальных воплощений. И так, например, в небезизвестном перформансе Йоко Оно 1964 года “Отрежь кусок” художница, предоставляя возможность зрителям взять ножницы и отрезать любой кусочек её платья, этим рискованным начинанием наглядно показывает, не просто насколько опасным может быть субъект для объекта в искусстве, но и уровень ответственности даже в, казалось бы, невинном процессе “смотрения”.
Еще одна из моих любимых работ — акция известной художницей Вали Экспорт “Генитальная паника” 1969 года, которая дошла до нас в виде серий черно-белых фотографий. На них она сидит на скамейке в кожаных штанах с огромным вырезанным треугольником на причинном месте и держит прицеленный на зрителя автомат, на него и падает её взгляд. Экспорт защищает свое женское тело мужским фаллическим символом — оружием. Вырез на лобке подчеркивает, что символ власти находится не в биологических, а в протезных заместителях. В этом перформансе я еще вижу важную связь с до сей день провокационной работой Густава Курбе “Происхождения мира” 1866 года, который будто предвидел дальнейшую “генитальную панику”. И женское тело у Экспорт уже защищает себя и “происхождение мира”, смело отвечая на взгляд, столетиями смотревший на женское тело как на пассивный объект.
Густав Курбе «Происхождение мира»
Последнее, что я упомяну здесь, это последняя, чрезвычайно энигматичная работа Марселя Душана, которую он мастерил на протяжения 20 лет (1946-1966) Étant donnés: 1° la chute d'eau, 2° le gaz d'éclairage . Эта инсталляция позволяет только одному зрителю в режиме живой очереди посмотреть через дырочку в двери, чтобы увидеть удивительную сцену: в нескольких постепенно отделяющихся перспективных планах обнаженное женское тело лежит с раздвинутыми ногами в осенней сухой траве, держащей левой рукой лампу на фоне пейзажа с водопадом. Согласно моей личной интерпретации, это пророческий конец того самого “происхождения мира” — убийство женского тела. Можно ли еще её спасти и кто нанес ей потенциально фатальный удар, не понятно, но оберегал Дюшан её очень очень долго.