7 сентября в Москве стартовал проект «Здесь и сейчас: Современное искусство на улицах города» — ежегодный масштабный смотр актуального московского искусства, который в этом году вышел из выставочного пространства на улицы и в парки.
В рамках запуска паблик-арт проекта (и в контексте горячих споров вокруг 12-метровой скульптуры Урса Фишера «Большая глина № 4») мы попросили Чуму Вечеринку, Таисию Румянцеву и Елизавету Сурину поделиться своими размышлениями о том, каким должно быть искусство в городской среде.
## Чума Вечеринка
Технический и научный прогресс, напичкавший мир зданиями-коробками, обезличил жизненное пространство, тогда як красота — енто смысл жизни, коль вдариться в размышления. Скульптура в городе спасает наш оскудевший эмоциональный мир и будоражит чувства и мышление. В новых районах города, где есть свободный холм, скульптуре выгодно будоражить по принципу доминирования як, например, «Ангел Севера» британского скульптора Энтони Гормли — и видать далече, и сразу призывает посетить отдаленные районы. Приятственно.
Внутри центра мы в интеграции: атланты, фризы, фонтаны и прочее садовое. Меня оригинальный фонтан всегда радуеть встроенностью в среду. Принцип симбиоза великолепен в поддержке в Америке паблик-арта в 60-е, когда все разбегались по пригороду и надобно было значимость города демонстрировать. «Музейность» объектов в центре города порой дает незапланированное художественное образование, что обществу потребления весьма надобно. Другая радость симбиоза — скульптура в утилитарной функции: скамейка, фонарь, мусорный бак в виде ракушки морской и прочее. Городская мебель важна. В июле лежала на скамейках-лежаках во Франции, в августе в УРАМ парке в Казани, а идеальный пример: Root Bench в Южной Корее от Yong Ju Lee Architecture
Скульптура в городе спасает наш оскудевший эмоциональный мир.
Деструкция идет из реди-мейда, и трансформирует несуразностью твой взгляд через непонимание и разрушение привычного ощущения, приходит даже порой понимание своего места в обществе, а вот номадизм — кочующая скульптура, за кою я радею. Кочевание скульптур воссоздает большее количество шедевров, чем прежде. Номадизм есть реакция и на тенденции в медиа-искусстве и технологиях. Искусство искало простую форму после постмодернизма, пока его обгоняли реклама и интернет. Сегодня художники пользуются принципами медиа-технологий, ведь нас трудно отвлечь от телефона: технологии влияют и на расположения скульптуры, и на ее формообразование.
Фольговая голова Франца Кафки от Дэвида Черны в Праге, восхитительный номадический кочующий утенок Флорентина Хоффмана (даже стоит на заставке моего телефона), статуя Тамары Квеситадзе «Али и Нино» в Батуми, инсталляции Олафура Элиассона — великолепие! Здания давайте тоже обсудим, вот, например, если брать павильон No Sunrise No Sunset в Тайланде...
## Таисия Румянцева
Для меня паблик-арт – это гармоничная перепланировка реальности, взгляд на привычные обыденные улицы и вещи с другой стороны. Наверное, мне бы хотелось видеть в городе скульптуры мировых художников. Если мы смотрим на скульптуру Клауд-Гейт Аниша Капура в Чикаго, мы понимаем, что Аниш Капур – художник мирового масштаба. Паблик-арт – это искусство, которое должно быть лучшим из самых лучших. Потому что, если показывать несостоявшееся искусство, формируется не совсем правильная насмотренность.
Паблик-арт должен быть свободным и смелым – чтобы показать миру то, чего он еще не видел. Паблик-арт – это средство коммуникации с людьми, которые возможно, вовсе не задумывались об искусстве. Но они становятся зрителями. Думаю, это работает как культурное осведомление общественности. Именно поэтому отбор должен быть очень серьезным и основанным на выборе многих кураторов.
Паблик-арт должен быть свободным и смелым.
Какие скульптуры хотелось бы видеть в городе? Те, которые заигрывают с архитектурой города, которые гармонично вписываются в пространство, но не растворяются в нем. Мне кажется, это и есть основная задача паблик-арта. Он должен выделяться, но он и не должен выглядеть как украшение Москвы на новый год или Пасху. Подбирать место и среду под паблик-арт очень важно. В этом смысле в проекте «Здесь и Сейчас» я выбрала работу Александра Григорьева «Размышление куба о круге». Мне кажется, она как раз такая – выглядит гармонично и прекрасно вписывается в пространство.
Конечно, хочется видеть скульптуры в Китай-городе, на Цветном, Страстном, Гоголевском бульварах. Но также хочется, чтобы были украшены городские просторы отдаленных столичных районов, и туда приезжали специально, чтобы посмотреть искусство
## Елизавета Сурина
То, какие скульптуры будут появляться в нашем городе – это вопрос десятый. Важнее всего то, насколько паблик-арт будет вписан в пространство города, куда и зачем. Если начать фантазировать, то я бы с радостью увидела на улицах города скульптуры молодых российских креаторов, но только не в формате выставки. В моих мечтах они должны быть органично раскиданы по всему городу, дополнять ландшафт или быть местом притяжения там, где притяжения пока нет. А в моем максималистском мире мы и вовсе утопаем в работах Луизы Буржуа, Константина Бранкузи, и весь наш город становится арт-кластером.
Я понимаю, что подход «разрушать, а не предлагать» пахнет социалистическим прошлым. Но больше всего я хочу, чтобы под моими окнами убрали памятник Калашникову. Уважаемый бог всех монументальных фигур, помогите, пожалуйста, с этим справиться! Это все к тому, что, наверное, стоит переосмыслить все то, что у нас уже есть и так. И это не обязательно про разрушения.
В моем максималистском мире мы утопаем в работах Луизы Буржуа, Константина Бранкузи.
Помню, что несколько лет назад, когда я еще училась в ВШЭ, шли споры о том, что делать с памятником Дзержинскому на территории одного из корпусов. Был объявлен открытый воркшоп, чтобы понять, что с ним делать без очевидной идеи просто разрушить. И было много классных идей.
Было бы здорово собрать художников, скульпторов, креаторов и посмотреть, как мы можем изменить пространство, не разрушая его. Но это, конечно, тоже пока только в мечтах.
Иллюстрации специально для Glamour подготовила Ольга Гурова.
